Введение
Глава I. Историософские проблемы и мотивы в русской литературе
Эсхатологизм и утопизм в контекстах историософии
Историософское осмысление русской революции
Русская историософская мысль
Историософия в русской литературе
Глава II. Историософские образы и мотивы в поэмах С.А. Есенина
2.1. Библейская эсхатология в поэме С.А. Есенина «Инония»
2.2. Современная история и её мифологизация в
С. А. Есенина
2.3. Есенинская философия истории в поэме «Чёрный человек»
Заключение
Список использованной литературы
С. А. Есенин вошел в историю русской литературы как глубокий поэт-мыслитель, создавший уникальный философско-художественный образ мира в отечественной поэзии. В лирической поэзии мастера неоднозначность, противоречивость мира приобретает философское звучание, органически сливаясь с живым пониманием разумности существования. Это касается и историософской проблематики в творчестве С. А. Есенина. В данной работе мы сосредоточились на поэмах С. А. Есенина, поскольку именно в них историософские образы и мотивы проявлены наиболее отчётливо. Исследование в избранном нами аспекте художественного мира Есенина в целом остаётся перспективой нашей работы.
ГЛАВА I. ИСТОРИОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ И МОТИВЫ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
-
Эсхатологизм и утопизм в контекстах историософии
Русская культура у самых истоков своих обнаруживает историософскую мысль, историософский текст - задолго до возникновения истории как науки и построения «больших» историософских систем. Русская литература XI-ХХ вв. историософична. В качестве временных измерений русского историософского текста изначально были заявлены эсхатологизм и утопизм. Эсхатологизм и утопизм в различные исторические эпохи задают коммуникативные стратегии историософского текста и тем самым, фактически, формируют его сюжеты, т.е. являются сюжетообразующими. Эсхатологизм в данном контексте - различные стратегии представления истории как радикального изменения, преображения человека, народов, мира и вселенной в целом, «конца истории», всеобщей смерти и воскресения. Эсхатологизм отнюдь не тождественен апокалиптике - дискурсу «конца истории». Эсхатологическая стратегия в русском историософском тексте обязательно включает в себя семантику спасения, воскресения [5; с.16].
Начиная с Нового времени в рамках историософского текста получает развитие другая стратегия: утопизм. Утопизм как измерение и стратегия историософского текста отличается от утопии и «антиутопии» как жанров, в которых далеко не обязательно проявляется историософский текст [5; с.17].
-
Историософское осмысление русской революции
Идея Русских как «новых людей» и Руси как царства «последних времен» есть основополагающая и фундаментальная предпосылка возникновения и развития историософского текста русской революции. Историософское осмысление феномена Революции начинается задолго до революционных событий в России ХХ века - прежде всего, в работах русских мыслителей Ф.И. Тютчева и А.И. Герцена. К моменту начала этих событий Революция стала одним из ключевых топосов русского историософского текста. Историософское прочтение социально-политических событий наделяет Революцию религиозными и метафизическими смыслами.
В поэзии А.А. Блока и М.А. Волошина снимается противоречие между «миром-космосом» и «миром-историей». Специфика русской Революции, какой ее увидели Волошин и Блок, - это соединение «карнавальности» с мессианско-эсхатологическим историзмом. Судьба для символистов почти синонимична истории, которая понимается ими (а перед ними - европейскими романтиками) как осуществление провиденциальных целей, замысла Творца. Ветер (одно из главных образов поэмы А. Блока «Двенадцать») это время, дыхание или дух истории, понимаемой в эсхатологической перспективе. Историософское понимание Революции у Волошина, Блока и Есенина - это принесение России в жертву во имя преображения мира.
Философия истории наряду с философией природы, теорией познания, является непременной составной частью всякой цельной философской системы. Но если последние тяготеют к универсализму, то философия истории в наибольшей степени идентифицируется с судьбами нации, народа, в истории которых она укоренена. Это не значит, что философия истории лишена универсализма, но лишь означает, что к универсализму она приходит через постижение судьбы своей страны в ее отношении к истории мировой цивилизации [6; с.135].
По свидетельству В.В. Зеньковского, русская философская мысль «сплошь историософична, она постоянно обращена к вопросам о смысле истории, конце истории и т.п.» [5; с.17]. Это исключительное внимание к философии истории, конечно, не случайно. «Оно коренится в тех духовных установках, которые исходят от русского прошлого, от общенациональных особенностей «русской души», что отнюдь не замыкает русскую философию истории в партикуляризме. Напротив, через исторические судьбы человечества русские мыслители, за редким исключением, «ищут именно цельности, синтетического единства всех сторон реальности, всех движений человеческого духа» [14].
