Введение
Глава 1. Сроки в истории развития цивилистической доктрины.
Глава 2. Срок как юридико-фактическое основание динамики гражданско-правовых отношений.
Глава 3. Критерии разграничения сроков в материальном и процессуальном праве.
Заключение.
Список литературы
В Гражданском кодексе Российской Федерации и иных нормативных правовых актах содержатся многочисленные указания о сроках, которые широко используются в договорной и правоприменительной практике.
Между тем, несмотря на произошедшие изменения правового регулирования экономических отношений, законодательство, регламентирующее порядок установления, исчисления и правовые последствия истечения (наступления) сроков, изменилось незначительно. Это, однако, не означает, что правовая регламентация института сроков в гражданском праве является совершенной. Толкование и практическое применение норм о сроках вызывает затруднения у судов различных инстанций: не случайно многие судебные дела, связанные с применением соответствующих правил, являются предметом рассмотрения высшими судебными инстанциями, которые дают разъяснения по отдельным вопросам судебной практики.
При этом в рамках института гражданско-правовых сроков (включая исковую давность) в целом остается немало дискуссионных вопросов, а также положений, требующих глубокого научного анализа в целях выработки рекомендаций для их применения на практике. К ним, в частности, относятся вопросы: о правовой природе срока, о соотношении времени и срока в гражданском праве, о понятии и сущности отдельных видов сроков (пресекательных, претензионных, гарантийных), о сфере применения исковой давности, об определении начала течения давностного срока по виндикационным притязаниям, о последствиях истечения давностного срока. Недостаточно исследованы понятие и формы исчисления сроков, значение и цели их установления, основания приостановления и перерыва исковой давности.
Глава 1. Сроки в истории развития цивилистической доктрины
Термины «правовая доктрина», «доктрина права», а применительно к проблематике частного права – «цивилистическая доктрина», в последнее время все чаще и чаще появляются в отечественных исследованиях частно-правового характера.
Под правовой доктриной понимается совокупность философских, социальных, политических, научных взглядов, сформировавшихся в юридической науке, в целом, и в ее отдельных отраслях на современное состояние правового регулирования, направленности его развития и основной проблематики правоприменительной практики.
Е.О. Мадаев под правовой доктриной понимает «…элемент правовой системы государства, который …реально воздействует на правотворческую и правореализационную практику, в том числе в роли источника права»[1], признавая, тем самым, за правовой доктриной статус источника права.
Анализ использования отечественными авторами термина «доктрина» применительно к исследованиям проблематики частно-правового характера позволяет сделать вывод, что, прежде всего, под термином «доктрина» понимается общее учение или общее понимание комплексов институтов права, складывающихся в рамках как отдельных отраслей права, так и в системе права, в целом.
Однако в большинстве случаев под доктриной права понимается специфический источник права. Ряд авторов объясняют необходимость признания доктрины источником права тем, что она традиционно рассматривалась в качестве такового в странах романо-германского права, формируя iuscivile как совокупность норм писаных источников строго права и толкований этих норм римскими юристами, труды которых были признаны в качестве источников права при рассмотрении судебных споров[2].
Р.В. Пузиков отмечает, что правовая доктрина уже фактически является источником формирования правовой политики как одного из обязательных элементов правовой жизни российского общества[3].
С.В. Батурина рассматривает правовую доктрину как самостоятельную категорию, которая отражает закономерности и тенденции государственного правового развития, а также формирует определенный тип правопонимания[4].
С.В. Ткаченко, анализируя особенности восприятия российским правом ценностных и общеюридических подходов к правовому регулированию общественных отношений, сложившихся в западном праве, отмечает, что кроме восприятия самого термина «правовая доктрина» современное российское право относительно понимания сущности правовой доктрины не восприняло из практики определения системы источников права, характерной для права европейских государств. Однако, делает вывод указанный автор, все же есть предпосылки для того, чтобы рассматривать правовую доктрину в качестве источника права, особенно в контексте восприятия ценностных категорий демократии, отраженных в правовых постулатах конституционно-правового порядка (независимость судебной власти, идеи верховенства права, правового государства, разделения властей и т.д.), поэтому остается признать правовую доктрину как условие дальнейшего развития правового государства[5].
Термин «доктрина» становится популярным не только в юридической науке. Его с каждым годом все активнее используют органы государственной власти в наименовании актов юридико-прогнозного характера, поэтому появляются документы о военной доктрине, доктрина информационной безопасности, доктрина продовольственной безопасности и т.д., причем особенностью указанного варианта использования термина «доктрина» является то, что он применяется в качестве термина, посредством которого обозначается ключевое направление в определенном виде деятельности по осуществлению государственного управления в определенной сфере правового регулирования.
[1]Мадаев Е.О. Доктрина в правовой системе Российской Федерации: Автореф. Дис. ... канд. юрид. наук. – Иркутск, 2012. – С. 8.
[2]Бошно С.В. Доктрина как форма и источник права // Журнал российского права. – 2003. – № 12. – С. 72.
[3]Пузиков Р.В. Доктрина как форма и источник формирования правовой политики // Вестник ПАГС. – 2011. – С. 71.
[4] Батурина С.В. Традиции российской правовой доктрины: Дисс. …канд. юрид. наук. – Краснодар, – 2008. – Л. 32.