Дискурс информационной войны в китайском информационном пространстве

Россия и Китай действуют параллельно — усиливают свое влияние и расширяют информационные операции против Запада, не создавая при этом единый фронт. В будущем нельзя исключать и более глубокого сотрудничества, но для него есть немало препятствий.

Россия и Китай все чаще используют похожую тактику и стратегию в цифровой и информационной областях. Обе страны стремятся противодействовать политике Запада, раздувать разногласия внутри западного сообщества в целом и отдельно — между США и их союзниками, и в то же время заглушить западную критику политики Москвы и Пекина и продвинуть собственную повестку.

Китай все чаще прибегает к приемам, которые были впервые использованы именно Россией. Но это не означает, что Москва и Пекин напрямую сотрудничают в международном информационном пространстве. Скорее, китайская пропаганда освоила и творчески переработала российские инструменты. Сходство инструментов дополняется общностью взглядов, присущих двум авторитарным режимам, цель которых — критика западной демократии и концепции универсальных прав человека, а также укрепление собственной легитимности.

Пекин внимательно изучал недавний опыт России в области цифровой пропаганды, но опирается он в основном на приемы, которые использует внутри страны, а также на принципы западной цифровой дипломатии. То же можно сказать и о России — она сочетает внутреннюю практику подавления несогласия в Интернете с уроками американской «твиттерной дипломатии».

Как многие другие области китайско-российского сотрудничества, вопросы стратегической коммуникации и информационных операций отражают растущую асимметрию между двумя странами. Москва публично поддерживает Пекин намного чаще, чем Пекин Москву. Когда речь идет о России, Китай обычно высказывается осторожно и не спешит вставать на сторону Кремля.

Вряд ли можно говорить о том, что Пекин и Москва активно сотрудничают в информационных операциях, направленных против Запада, — таких свидетельств пока нет. Китайские и российские государственные средства пропаганды часто выступают в соцсетях на похожие темы, перепечатывают материалы друг друга и не слишком активно, но выражают друг другу поддержку. Официальных соглашений об информационном сотрудничестве между СМИ становится все больше, но соглашения эти в большой степени остаются чисто символическими и ориентированы главным образом на внутреннюю аудиторию. Недовольство России отсутствием взаимности со стороны Китая тем временем только растет.

Россия и Китай действуют параллельно — усиливают свое влияние и расширяют информационные операции против Запада, не создавая при этом единый фронт. И хотя в будущем нельзя исключать более углубленного сотрудничества, для него есть немало препятствий. Например, недостаток доверия между спецслужбами обеих стран, различия в моделях работы государственных пропагандистов, глубоко укоренившееся великодержавное самосознание и уверенность правительств обеих стран в своей самодостаточности.

Глава 1. Теоретические основы исследования информационных войн

1.1. Цифровая мобилизация в мировом и российском контексте

         Возможности мобилизации общества с помощью новых информационных технологий одним из первых описал Говард Рейнголдс, предложившей концепции умной толпы. В 1990-е годы в Японии и Финляндии были апробированы методы координации действий фанатов рок-звезд и других знаменитостей. Толпы подростков, будучи оповещенными через СМС, собирались в указанных местах, чтобы наслаждаться видом своих кумиров.

         Д. Гарсия и Д. Ловинг в 1996 г. предложили термин «тактические медиа», мобилизующие аудиторию на участие в политических компаниях и позволяющие создать сеть «антиподчинения». «Тактические медиа» способствовали организации протестных акций в отношении глобальных организаций (G8, G20, WTO), компаний (Microsoft, Pepsi, Nike и др.).

         В 2001 г. На Филиппинах с помощью текстовых сообщений был организован митинг против коррупции, и действующий президент в скором времени подал в отставку. В 2005 г. Активисты массовых беспорядков во Франции призывали с помощью интернет-сообщений своих сторонников выходить на улицу. Во время студенческих протестов в Чили в 2006 г. блоги использовались как инструмент рекрутинга, а в Кишиневе в 2009 г. – уже и микроблоги Твиттера. Для протестующих в Египте в период Арабской весны, как выяснил З. Туфекси, основным инструментом получения информации стал Фейсбук.

         Активное использование интернет-пространства для политических, в т.ч. предвыборных, компаний начинается с 2008 г. -  в период предвыборной гонки США между Б. Обамой и Д. Маккейном. В 2013 г. итальянское движение Movimento 5 Stelle проводило агитацию исключительно в виртуальном пространстве, что привело к получению 17% мест в парламенте.

         Одной из форм политизации медиасферы являются «партизанские» средства массовой информации (например, блоги), ангажированные определенными политическими силами. Исследование кросс-идеологического контента социальных сетей на примере Твиттера показало, что сторонники консерватизма чаще обращаются к блогам, а либерализа – к традиционным СМИ.

         На серьезное влияние Интернета на политические события в России обратили внимание во время протестных движений 2011/2012 г. Исследования показали, что социальные сети сыграли важную роль в информировании граждан о протестных митингах. До 70% опрошенных участников митингов и демонстраций отмечали, что узнали о дате и месте сбора благодаря Интернету.

         Е. Драчева и А. Щербак указывали на связь между уровнем проникновения Интернета и числом протестов в российских регионах. Однако корректность методологии их исследования под вопросом, т.к. учитывалось не число протестующих, а число протестов. Таким образом, своеобразие российского научного дискурса в первой половине 2010-х заключалось в определении Интернета как первопричины протестной мобилизации.

         Казалось бы, взаимосвязь очевидна. Использование интернета позволяла мобилизовать политический протест. Российские политики, журналисты, активисты, политологи и другие, обратив внимание на данную корреляцию, поспешили сделать выводы о наличии причинно-следственных связей. Последствия оказались печальными для политики, науки и Интернета.

         Российские исследователи спрашивали участников митингов, откуда они узнали о протестной акции, подсчитывали число протестов в российских регионах и сравнивали статистику оппозиционной деятельности с соответствующими данными об уровне интернетизации. Исследования, выполненные в рамках данной схемы, позволяли сделать прямолинейный вывод о политической силе Интернета, что вводило в заблуждение и активистов оппозиции, представляя упрощенное понимание социально-политической реальности, журналистов и власть, которая в алармистском ключе начнет разворачивать борьбу с Интернетом и в Интернете.

1.2. Политизация цифрового пространства в мировом контексте

         Западные исследователи после массовых выступлений в Испании и с началом Арабской весны также обратились к изучению причин протестной мобилизации, и массовые вопросы также выявили корреляцию между уровнем протестной деятельности и степенью распространенности Интернета. Однако, несмотря на очевидную связь между интернет-коммуникациями и политической моюилизацией, эмпирическое исследование С. Гонсалес-Бейлон, опросившей авторов твитов о протестах в Испании в 2011 г.  Показало, что твит-писатели активизировались только после начала протестов. Другими словами, на решение участвовать в протесте информация, полученная из Твиттера, повлиять не могла. Наличие у протестующего гражданина аккаунта в Фейсбуке и частота его использования оказались (по данным опроса, проведенного С. Валенцуэлой, А. Арриагадой  и А. Шерманом) статистически менее значимым по сравнению с чтением газет, онлайн-новостей и просмотром новостных передач.

         Г. Вольфсфед, Э. Сегева, Т. Шефер в 2013 г. С помощью опроса определили, что число протестующих в 20 арабских странах зависело от популярности Интернета в этих странах. Однако оказалось, что более важной статистической зависимостью было не соотнесение степени интернетизации и политической активности, а уровень коррупции. Повышение интереса к Интернету (в частности, к социальным сетям) являлось лишь следствием начало протестов. С. Цирель также отмечает, что накал протестов в арабских странах тем опасней, чем выше уровень безработицы среди молодежи, доля беззаботных с высшим образованием и доля дискриминируемых национально-религиозных групп.

         Контент-анализ твитов о протестах в США, Испании и Греции, проведенный Я. Теокариосом, показал, что для сообщений с призывом к активным действиям или организационной информацией ничтожно мала. Эксперимент Е. Морозова, пытавшегося призвать датчан к участию в акции по защите фонтана в Копенгагене, показал, что никто из 27 тыс. «лайкнувших» призыв на митинг не явился. Таким образом, зарубежные исследователи отказали от упрощенного тезиса о возможностях Интернета создавать протестные настроения.

         В рамках исследования К. Фачса о предпочтениях и ожиданиях в отношениях медиасреды большая часть респондентов критиковала доминирующие интернет-площадки за фейк-новости, «пузыри фильтров», политику постправды, цифровой авторитаризм, онлайн-национализм. Исследователь идеалистически считает необходимым переход на формат «медленных» цифровых медиа, рассчитанных на рациональные дискуссии. Последние будут востребованы теми, кто испытывает ощущение усталости от интенсивности погружения в виртуальную активность.

         Политическая роль цифрового пространства  трактовалась более сложным образом. Анализ 300 тыс. ретвитов, сделанный Дж. Лотаном во время революций в Тунисе и Египте (2010-2011 г.г.) показал, что сообщения обычных граждан были более популярны, нежели твиты аккаунтов официальных СМИ. Результаты исследования позволяют говорить о создании сети межличностных контактов на платформе Твиттера и их преобладании, доминировании над официальными аккаунтами, предполагающими выстраивание вертикальных каналов передачи информации.

         Опрос протестующих в Тунисе зарегистрировал высокую долю активных пользователей Интернета. А. Брейэр, Т. Лэндман, Д. Фаркхаропросили 16 тунисских интернет-активистов и 437 интернет-пользователей и выяснили конкретные преимущества, которые получили протестующие благодаря использованию интернет-ресурсов. Во-первых, была преодолена информационная блокада вокруг протестных акций, выстроенная официальными СМИ, во-вторых, проведена эмоциональная мобилизация посредством фото- и видеодемонстраций жестокости власти, и таким образом удалось сформировать коллективную идентичность протестующих, в-третьих было облегчено формирование межгруппового сотрудничества.

         Новые медиа, в первую очередь социальные сети, являются одним из популярных предметов в исследовании политических коммуникаций. А. Кельдераро отмечает их уникальное свойство – распространять информацию сквозь национальные границы через социальные, культурные и политические ниши, упрощая формы политического участия. Благодаря структуре социальных сетей производится самогенерируемое содержание, которая распространяется от одного пользователя к другому. Аудитория сама становится источником информации или ее модератором.

         Является ли интернет-пространство новой формой политической коммуникации, или же это просто новое пространство для политики? Следует согласиться с А. Кельдераро в том, что интернет-сети усиливает политическое звучание и гражданскую активность в сравнении с традиционными СМИ.

1 Brandt J., Taussig T. The Kremlin’s disinformation playbook goes to Beijing. — Brookings. — May 2020 // https://www.brookings.edu/blog/order-from-chaos/2020/05/19/the-kremlins-disinformation-playbook-goes-tobeijing.

2 Kendall-Taylor A. Mendacious Mixture. The Growing Convergence of Russian and Chinese Information Operations. — National Endowment for Democracy, January 2021 // https://www.ned.org/wpcontent/uploads/2021/01/Convergence-Russian-Chinese-Information-Operations-Kendall-Taylor.pdf.

3 Weiss A. Vladimir Putin’s Political Meddling Revives Old KGB Tactics. — The Wall Street Journal. — February 2017 // https://www.wsj.com/articles/vladimir-putins-political-meddling-revives-old-kgb-tactics-1487368678.

4 Rid T. Active Measures: The Secret History of Disinformation and Political Warfare. — New York: Farrar. — Straus and Giroux. — 2020.

5 Shambaugh D. China's Propaganda System: Institutions, Processes and Efficacy. — The China Journal, No. 57. — January 2007. — pp. 25–58; Brady A.-M. China’s Foreign Propaganda Machine. — Journal of Democracy 26, no.4. — October 2015. — pp. 51–59.

6 Опросы проводились зимой и весной 2021 года в Москве (российские источники) и онлайн (китайские источники).

7 Гармажапова А. Где живут тролли и кто их кормит. — Новая газета. — 2013. — 9 сентября // http://novayagazeta.spb.ru/articles/8093.

8 King G., Pan J., Roberts M.E. How Censorship in China Allows Government Criticism but Silences Collective Expression. — American Political Science Review, 107. — 2 (May), 2013, pp. 1–18.

9 Kinetz E. Army of fake fans boosts China`s messaging on Twitter. — AP News. — May 2021 // https://apnews.com/article/asia-pacific-china-europe-middle-east-government-and-politics62b13895aa6665ae4d887dcc8d196dfc?utm_source=Twitter&utm_medium=AP&utm_campaign=SocialFlow.

10 Fedasiuk R. A Different Kind of Army: The Militarization of China’s Internet Trolls. — The Jamestown Foundation (признан нежелательной организацией в РФ). — April 2021.

11 Черненко Е. Происхождение твитов. — Коммерсантъ — Власть. — 2013. — 11 марта // https://www.kommersant.ru/doc/2139925.

12 Речь Владимира Путина на совещании послов и постоянных представителей Российской Федерации, 9 июля 2012 года // http://www.kremlin.ru/events/president/news/15902.

13 Габуев А., Тарасенко П. Пиарова победа. — Коммерсантъ — Власть. — 2012. — 9 апреля // https://www.kommersant.ru/doc/1907006.

14 Feng Zhaoying. China and Twitter: The year China got louder on social media. — BBC. — December 2019 // https://www.bbc.com/news/world-asia-china-50832915.

15 Аккаунт Сюзан Райс в Твиттере, 15 июля 2019 года // https://twitter.com/ambassadorrice/status/1150584069354414080?lang=en.

16 Впервые отмечено Чжао Чэньчэнь из Королевского университета Белфаста 1 марта 2021 года // https://twitter.com/chenchenzh/status/1366373581995835393?s=20.

17 Internet Research Agency indictment. — February 2018 // https://www.justice.gov/file/1035477/download; Report On The Investigation Into Russian Interference In The 2016 Presidential Election. — March 2019 // https://www.justice.gov/archives/sco/file/1373816/download.

18 Russian active measures campaigns and interference in the 2016 U.S. election. — Report, U.S. Senate Select Committee on Intelligence. — November 10, 2020. —https://www.intelligence.senate.gov/publications/report-selectcommittee-intelligence-united-states-senate-russian-active-measures.

19 Брифинг официального представителя МИД России М. В. Захаровой на Международном молодежном форуме «Территория смыслов», 9 августа 2019 года // https://www.mid.ru/brifingi/-/asset_publisher/MCZ7HQuMdqBY/content/id/3754402#18.

20 Россия и Китай подтвердили факты вмешательства США в дела двух стран. — РИА «Новости». — 2019. — 11 октября // https://ria.ru/20191011/1559661553.html.

21 Sputnik начинает сотрудничество с крупнейшей медиакомпанией Китая. — РИА «Новости». — 2018. — 11 сентября // https://ria.ru/20180911/1528288991.html.

22 Совет по СМИ Российско-Китайского комитета дружбы, мира и развития // http://russianchinese.com/sovety/sovet-po-sredstvam-massovoj-informacii.

23 Ковалев А. Это полный фейспалм. — Meduza. — 2020. — 28 июля // https://meduza.io/en/feature/2020/07/28/it-s-so-hard-to-find-good-help.

24 Россия и Китай утвердили план сотрудничества СМИ двух стран на 2021 год. — Министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации. — 20 октября 2020 года. — https://digital.gov.ru/ru/events/40150.

25 China-Russia Media Forum [In Chinese]. — The State Council Information Office of the PRC. — June 2016 // http://www.scio.gov.cn/ztk/dtzt/2015/32993/index.htm.

26 China-Russia Network Media Cloud Forum 2020 held [In Chinese]. — Xinhuanet. — December 19, 2020 // http://www.xinhuanet.com/2020-12/19/c_1126881631.htm.

27 Stronski P. Ex-Soviet Bioweapons Labs Are Fighting COVID-19. Moscow Doesn’t Like It. — Foreign Policy. — June 25, 2020 // https://foreignpolicy.com/2020/06/25/soviet-bioweapons-labs-georgia-armenia-kazakhstan-coronavirus-russiadisinformation.

28 Мир без опасности. Интервью Николая Патрушева Ивану Егорову. — Российская газета. — 2019. — 15 января // https://rg.ru/2019/01/15/patrushev-novoe-oruzhie-obespechit-bezopasnost-rossii-na-desiatiletiia.html.

29 Надеемся, что в Вашингтоне все же возобладает здравый смысл. Интервью Николая Патрушева Елене Черненко. — Коммерсантъ. — 2021. — 8 апреля // https://www.kommersant.ru/doc/4762137.

30 Аккаунт Чжао Лицзяня в Твиттере, 8 апреля 2021 года // https://twitter.com/zlj517/status/1380159821136203789?s=20.

31 Liu Caiyu. Calls mount for probe into US bio-labs after Russian claim. — Global Times. — April 8, 2021 // https://www.globaltimes.cn/page/202104/1220607.shtml.

32 Scott M. Russia and China target U.S. protests on social media. — Politico. — January 6, 2020 // https://www.politico.com/news/2020/06/01/russia-and-china-target-us-protests-on-social-media-294315.

33 В 2020 году в России было два дела о шпионаже (обвинялись ученые Валерий Митько и Александр Луканин), расследование которых показало, что арестованные могли передать секретную информацию китайской службе разведки. В 2021 году в Забайкальском крае в государственной измене был обвинен Владимир Васильев. Анонимный источник из органов безопасности России еще до приговора довел до сведения государственного информационного агентства ТАСС, что Васильев занимался шпионажем в пользу Китая: «Источник: осужденный за госизмену Васильев передавал информацию спецслужбам Китая». — ТАСС. — 2020. — 25 февраля // https://tass.ru/proisshestviya/10776591.

34 Речь Владимира Путина на пленарной сессии Международного экономического форума в Санкт-Петербурге, 7 июня 2019 года // http://en.kremlin.ru/events/president/news/60707.

35 Речь министра иностранных дел Сергея Лаврова на 56-й Конференции по безопасности в Мюнхене, 15 февраля 2020 года // https://www.mid.ru/en/foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/id/4043519.