Введение
- Анализ понятия «представитель власти» и его основные признаки
1.1. Юридическая природа понятия «представитель власти» в уголовном праве России
1.2. Основные признаки представителя власти
- Уголовно-правовая характеристика преступлений, посягающих на представителя власти
2.1. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа
2.2. Применение насилия в отношении представителя власти
- Отграничение посягательств на жизнь представителя власти от смежных
составом преступлений
3.1. Соотношение посягательства на жизнь сотрудника
правоохранительных органов со смежными преступлениями
3.2. Соотношение применения насилия в отношении представителя
власти с составом посягательства на жизнь работника
правоохранительных органов
Заключение
Список использованной литературы
Приложение
Преступления против порядка управления - это общественно опасные деяния, посягающие на правильную деятельность государственного аппарата и органов местного самоуправления и сопряженные с совершением насильственных действий над должностными лицами или представителями органов управления, препятствием их деятельности, неповиновением законам или иными действиями, которые могут нарушить нормальную работу государственных органов, причинить вред их авторитету, нарушить права и интересы граждан. Нормы, предусматривающие ответственность за преступления против порядка управления, включены в главу 32 Уголовного кодекса Российской Федерации. Глава 32 включает такие уголовно-правовые нормы, как посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317) и применение насилия в отношении представителя власти (ст. 318).
Общественная опасность преступлений, посягающих на представителей власти и управления, состоит в том, что они посягают на порядок управления, жизнь представителей власти и военнослужащих, привлеченных к охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, а равно их близких в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка.
Необходимость и актуальность рассмотрения вопроса, связанного с совершенствованием борьбы с посягательством на жизнь представителей власти, также обусловливается особой значимостью для государства деятельностью по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности.
Проблемы совершенствования уголовного законодательства и его применения в борьбе с посягательством на жизнь представителей власти получили определенное отражение в юридической литературе и были предметом научного исследования таких авторов, как Н.А. Егорова, Ю.В. Баглай, А.Я. Аснис, А.В. Бриллиантов, А.В. Шнитенков, Т. Басова, О.Е. Спиридонова, М.Е. Жаглина и др.
Целью настоящего исследования является системная характеристика понятия посягательства на жизнь представителей власти в соответствии с Уголовным кодексом Российской Федерации.
Для реализации поставленной цели решались следующие задачи:
- дать анализ понятия «представитель власти» в уголовном праве России и его основных признаков;
- рассмотреть уголовно-правовые характеристики преступлений, посягающих на представителя власти;
- выделить отграничения посягательств на жизнь представителей власти от смежных составов преступлений;
- выявить проблемные ситуации в процессе квалификации преступлений данной группы с последующей выработкой предложений по их устранению.
Объектом данного исследования выступают отношения, регулирующие деятельность представителей власти, в том числе сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих, по охране общественного порядка и общественной безопасности.
Предметом исследования выступают уголовно-правовые нормы, содержащиеся в главе 32 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Структура работы определяется целями и задачами исследования и включает в себя введение, три главы, включающие шесть параграфов, заключение и список использованной литературы.
- Анализ понятия «представитель власти» и его основные признаки
1.1. Юридическая природа понятия «представитель власти» в уголовном праве России
В уголовном праве России представители власти считаются самостоятельным видом должностных лиц. В примечании к ст. 318 Уголовного кодекса Российской Федерации[1] (далее – УК РФ), которая, являясь законодательной дефиницией, должна применяться для установления признаков представителя власти и как субъекта преступления, и как потерпевшего от преступления, даны два вида представителей власти:
1) должностные лица правоохранительных или контролирующих органов;
2) иные должностные лица, наделенные распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от них в служебной зависимости.
Такая позиция, по мнению некоторых учёных[2], создаёт двусмысленность формулировки. Во-первых, она позволяет признавать представителями власти любых должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов. Во-вторых, данная позиция ограничивает компетенции представителей власти только распорядительными полномочиями, в то время как некоторые представители власти имеют право принимать нормативные управленческие решения.
Необходимо отметить, что многие авторы обращают внимание на то, что термин «представитель власти» раскрывается при помощи понятия «должностное лицо», а «должностное лицо» (в прим. 1 к ст. 285 УК) — через понятие «представитель власти».
В наименовании данного вида должностных лиц не учитывается то, что они являются представителями только публичной власти, понимаемой как власть, осуществляемая в государственных органах и органах местного самоуправления либо самими единоличными органами (такими, как Президент РФ, президенты республик в составе РФ и т. п.).
Кроме того, в легальной классификации представителей власти внимание акцентировано на должностных лицах правоохранительных органов. Сущность правоохранительной деятельности и органы, относящиеся к правоохранительным, в законодательстве и научной литературе понимаются неоднозначно. А. В. Бриллиантов[3], например, предлагает использовать для определения сущности ст. 2 Федерального закона от 20 апреля 1995 г. № 45-ФЗ «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов»[4]. Но Н.А. Егорова[5] считает, что данную статью нельзя использовать в качестве ориентира. По её мнению, в указанной статье приводится общий перечень должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов, названия которых соединены союзом «и». Поскольку наименования видов этих органов разделены в примечании к ст. 318 УК союзом «или», для констатации уголовно-правового статуса субъекта как представителя власти необходимо четко уяснить, в каком органе — правоохранительном или контролирующем — данное должностное лицо выполняет свои функции. Особое указание на должностных лиц правоохранительных или контролирующих органов неправильно ориентирует правоприменителя, создает впечатление о главенстве принудительного аспекта деятельности представителя власти.
Таким образом, можно сказать, что в науке уголовного права нет единого мнения по поводу содержания термина «представитель власти».
Далее мы рассмотрим мнения некоторых учёных по поводу основных признаков представителя власти.
1.2. Основные признаки представителя власти
А. В. Бриллиантов выделяет четыре обязательных признака представителя власти:
1) наличие распорядительных полномочий или права принимать в отношении граждан решения, имеющие юридическое значение;
2) требования или решения представителя власти распространяются на лиц, не находящихся в служебной зависимости или ведомственной подчиненности у представителей власти;
3) обязательность требований или решений представителей власти;
4) возможность негативных правовых последствий для нарушителей за неисполнение этих требований или решений[6]. Единственным из перечисленных отличительным признаком данной категории должностных лиц в настоящее время является тот, что назван в п. 2. Все остальные присущи иным должностным лицам.
О. Е. Спиридонова выделяет три признака, свойственных рассматриваемому виду должностных лиц:
1) доверие со стороны населения;
2) обязанность подчиниться их властной воле;
3) авторитет власти.[7]
Понятия «доверие населения» и «авторитет власти» являются субъективными. Такой признак, как обязанность подчиняться властной воле, обязателен для любого лица, чье поведение выступает в качестве управляемого объекта. Поэтому перечисленные свойства не могут быть взяты за основу как отражающие сущность представителя власти.
В. И. Динека «выводит» представителя власти из категории должностных лиц, рассматривая его отдельно, наряду с должностными лицами. В. И. Динека утверждает, что представитель власти является участником государственно-властных отношений, а должностное лицо — участником государственно-служебных отношений. Но при этом правомочия представителя власти в государственно-властных отношениях почему-то ограничиваются наличием у него административной власти и права применения мер принуждения[8]. Выделение в границах объекта управленческих преступлений внутренних и внешних управленческих отношений довольно условно. К субъектам преступления — представителям власти автор не относит субъекты законодательной и судебной власти.
М. Е. Жаглина считает обязательным признаком представителя власти наличие права применять меры государственного принуждения.[9]
Такой вывод не основан на законе (прим. к ст. 318 УК), где речь идет о распорядительных полномочиях, которые не сводятся к праву оказывать принудительное воздействие. Не совсем ясно, что именно считают принудительным воздействием упомянутые авторы. Под мерами принуждения в юриспруденции понимаются «закрепленные законом способы, приемы и средства воздействия личного, имущественного и организационного характера, позволяющие заставить лицо исполнять юридические обязанности и соблюдать правовые запреты и состоящие из правовых ограничений, лишений, обременений, ответных действий, влекущих наступление правового урона, причинение морального, материального и физического вреда».[10]
Существует в юридической науке два подхода относительно видов государственного принуждения:
1) государственное принуждение — это реализация санкций правовых норм;
2) государственное принуждение — это реализация не только санкций, но и иных (государственно необходимых, профилактических, превентивных) мер принуждения.[11]
Но отнесение мер юридической ответственности к государственному принуждению не отрицается. Некоторые представители власти не обладают правомочиями применять какие-либо из названных видов государственного принуждения (депутаты представительных органов РФ и субъектов РФ). Но как в теории, так и в судебной практике депутаты представительных органов государства и местного самоуправления относятся к представителям власти.
Таким образом, право лично применять меры государственного принуждения не является обязательным признаком представителя власти.
По мнению С. Малькова и А. Брагиной, представитель власти «обладает рядом специфических признаков, в число которых входят: наличие властных функций (полномочий); право совершать действия, порождающие правовые последствия; несвязанность служебной деятельности ведомственными рамками»[12]. При отсутствии конкретизации вида власти названные признаки присущи едва ли не любому лицу, выполняющему управленческие функции. Всякая управленческая функция — властная, влечет юридические последствия. Последнюю черту представителя власти (несвязанность деятельности пределами ведомства) далее подвергают сомнению сами авторы.
А. В. Шнитенков называет в качестве отличительной особенности представителя власти то, что «он наделен распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости»[13]. Полномочия представителя власти не сводятся к распорядительным. Вместо «служебной зависимости» в данном случае было бы уместнее говорить о служебной подчиненности.
